I. Между первой революцией и войной 
1908—1914 
Наше отечество во времени. 
«Я люблю мое столетие, потому что оно — отечество, кото 
рым я обладаю но времени». Уже потому люблю, что оно 
позволяет мне широко раздвинуть рамки моего отечества в 
п р о с т р а н с т в е. 
Уа1ег1апсЫозе СезеПеи (субъекты без отечества!), — сказал 
германский император про тех своих соотечественников, кото 
рых не опьяняет лошадиный топот национального величия 1 ). 
Пусть так. Пусть они лишены того официального отечества, 
которое представлено канцлером, тюремщиком и пастором. Но 
поистине блаженны сии лишенные отечества: ибо унаследуют мир! 
Я люблю мое отечество во времени — этот в бурях и грозах 
рожденный двадцатый век. Он таит в себе безграничные воз 
можности. Его территория — мир. Тогда как его предшествен 
ники теснились на ничтожных оазисах внс-исторической пустыни. 
Великая революция XVIII века была делом каких-нибудь 25 
миллионов французов. Лафайэта называли гражданином обоих 
полушарий, Анахарсис Клотц воображал себя представителем 
человечества. -)то был наивный, почти детский самообман. Что 
они знали о мире, о человечестве, эти бедные варвары восем 
надцатого века, не имевшие ни железной дороги, ни телеграфа? 
Лафайэт был французом и дрался за независимость молодых 
американцев, божественный Анахарсис был немецким бароном 
и заседал во французском Конвенте, — и ограниченному вообра 
жению их современников казалось, что эти «космополиты» 
1 ) Т.-е. про социал-демократов. К 1914 году они радикально испра 
вились.