262
ЛИТЕРАТУРА И РЕВОЛЮЦИЯ
вверху — бездна внизу. Ангел и чорт. Человскобог — богочело
век. и сам Мережковский—всегда на вершине, всегда на грани
двух бездн. Лицом то к одной бездне, то к другой. Но непре
менно с соблюдением симметрии.
Слишком много стиля! Нс потому, что Мережковский:—
лучший русский стилист, как вообразил г. Струве, а потому,
что во внешнем стиле (а существует и внутренний), в механике
речи раскрывается для него самого вся тайна его веры. Сожи-
гает ли он старых богов или созидает новых, он неизменно
украшает их симметрическими гирляндами слов.
Сперва — плавное раскачивание на словесных антиномиях,
затем — вытянувшийся в линию формально-логический анализ,
а там, где схоластическая цепь подходит к заключению — вдруг
внезапный перерыв, скачок в сторону, метафора, символ, намек,
слово — и опять новая цепь — до нового скачка. II может быть
самое невыносимое во всем этом то, что каждый такой «вне
запный» логический провал в бездну веры совершенно не вне
запен, наоборот, тщательно обдуман, подготовлен и срепетован.
В конце концов вы невольно убеждаетесь, что все мистические
«порывы» были налицо еще до начала схоластического мудр
ствования, и что это последнее именно и должно было приуго
товить вас к восприятию этих внезапных откровений во всей
их внезапности и потому душевной глубине...
Слишком много словесной косметики! Слишком много цве
тов—увы, бумажных! Как бы тонка ни была бумага, и как бы
изящна ни была работа, вы после нескольких минут пребывания
в этой обстановке испытываете злое раздражение и непреодо
лимую потребность разом смять всю эту сухую шуршащую кра
соту и бросить ее под стол, в корзину.
Умничающая и весьма собою озабоченная красивость—про
клятие Мережковского. Бесстрастные драмы его исканий ни
в ком не вызывают сочувствия. Его идейные «измены» ни в ком
не рождают протеста. Ему нахватает страсти. А ее не заме
нишь ничем. И хотя бы он Оссу обрушивал на Пелион и бездну
погружал в бездну, — вы непременно решите, что это делается
лишь для красоты слога — и пройдете мимо. Ибо и слог
его от этой самой красоты — невыносим.
25 ноября 1908 г. .
