МЕЖДУ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ и войной 
269 
земле. Он видит даже «великую неправду или, вернее, вели 
кую неполноту» в самочувствии первых веков христианства с 
их стремительно-нетерпеливым ожиданием конца. Да и нельзя в 
предсмертном настроении века жить. С того времени, как пер 
вые ученики верили, что «конец при дверях», прошли тысячи 
лет — н еще могут пройти, и еще. II в 31011 медленности все 
мирно-исторического процесса, который ведет от первого при 
шествия ко второму, есть, по Мережковскому, своя «желанность». 
Правда о вечности не должна заслонять правды о времени, и 
тоска по вечности не должна мешать нам пользоваться комфортом. 
В этом н состоит самая суп. «нового религиозного сознания». 
Г. А. Блок упрекал нас, непризванных, в том, что мы не 
понимаем Мережковского, не видим, как душа его разди 
рается на части: он взыскуег вышнего града и в то же время — 
влюблен в культуру. Не любит ее, как мы, расчетливо-прозаи 
ческой любовью, а влюблен, как художник, как Дон-Кихот. 
Что Мережковский к культуре крепко привязан, это так. Но 
почему же — как Дон-Кихот? Любовь Дон-Кихота не только 
фанатична, но и фантастична и в своей фантастичности без 
надежна: это любовь к тому, что осуждено историей, борьба за 
то, чего отстоять нельзя. Но какая опасность грозит тому на 
копленному богатству веков, в которое «влюблен» Мереж 
ковский? 
Однако, существует в культуре активное и страстное — и в 
то же время отнюдь не дон-кихотское — отношение у социально- 
обездоленных, у пробужденных масс, которым еще предстоит 
только проложить себе дорогу к культуре. Но ы такая любовь 
не удел Мережковского: ему, нет нужды ни доказывать, ни осу 
ществлять свое право на культуру, — ему остается любить 
ее спокойной и удовлетворенной любовью обладания. Греческие 
классики, отцы церкви, французские эротики г—он всем этим 
пользуется так же натурально, как карманными часами или 
носовым платком. Культура—от комнатного комфорта до высших 
эстетических ценностей — не клад, который он боится утратить, 
и не идеал, которого он хочет достигнуть, а данная ему среда. 
Среда же (по Мережковскому «середина») — это плоскость, ме 
щанство, удовлетворенное мещанство — это хамство. Где же 
искать спасения от погружения в хамство облагороженное*