‘АА2 ЛИТЕРАТУРА И РЕВОЛЮЦИЯ 
Разумейся, легким «маркиза» Кейта пришлось приспособляться 
к атмосфере, а не атмосфере к легким. II в результате артист 
не только принял свой успех, но и примирился с ним. II оправдал 
его, и полюбил его, и подчинился ему. «Искусство и старанье 
без награды погибли бы», — говорит Шекспир в «Цимбелине». 
«Награда», как видим, спасает искусство от гибели, укрощая его 
посредством аплодисментов и высокого гонорара. 
«Мерилом значения человека является мир, а не внутреннее 
убеждение, которое внушают себе путем многолетних размышле 
ний. Я не выставлял себя на рынке: меня открыли. Непризнан 
ных гениев нет». Э т0 говорит у Ведекинда знаменитый певец 
Жерардо, бывший каменщик. Его открыли, его заласкали, его 
подчинили. Он сам отдаст себе в этом убийственно ясный 
отчет: «Мы, артисты,— говорит он, — предмет роскоши для 
буржуазии, за обладание которым набивают цену взапуски». 
Но вырваться он уже но может. Да н нс хочет. Да и некуда. 
Фигаро, пращур маркиза Кейта, вообще нынешней интелли 
гентной богемы больших городов, говорил величайшие дерзости 
французской аристократии восемнадцатого века. Она в ответ 
восторженно рукоплескала ему. Это было нечто несравненно 
большее, чем каприз. Ее изощренный сословный инстинкт под 
сказывал ей, что она может наслаждаться артистами и художни 
ками, только позволяя им презирать себя. Правда, она этим, в 
последнем, так сказать, счете, и не подкупила и нс укротила 
Фигаро. Наоборот. Через каких-нибудь пять лет его дерзость 
революционным потоком перелилась через все плотины... Но мы 
посмеялись бы над исторической правдой, если б вздумали утвер 
ждать, что искусство обнаружило тут самостоятельную силу, 
наперекор социальной атмосфере. Нисколько. Ничуть. Фигаро 
был просто перехвачен у аристократии мещанством, уже доста 
точно досужим, чтобы наслаждаться искусством, и достаточно 
богатым, чтобы оплатить его. 
«Искусство и старанье без награды — погибли бы»... Не 
прошло столетия, как буржуазия оказалась но отношению к 
искусству в таком же положении, в какое она сама поставила 
аристократию. II течение недолгого периода ее историческое 
существование настолько опустошилось, что искусство могло 
служить ей отныне, лишь презирая ее. Однако, она счастливее