.штештурные попутчики революции 
.>7 
чсокого, то подойти к нему можно мо-разному: и сверху, со 
стороны солоны, и Снизу, и сбоку, и кругом обойти. Никитин 
подходит, точнее: подбирается... снизу. Оттого все перспективы 
человека получаются упрощенными, а иногда и отвратительными. 
Даровитая скороспелость Никитина придает этому подходцу особо 
Зловещий характер: на этом пути тупик. 
Под словесными непристойностями и натуралистическими 
дебошами скрывается, не у одного Никитина, безверие или по 
ст хаипе веры. Э'го поколение было захвачено большими событи 
ями без подготовки — политической, моральной п художественной. 
Устойчивого, а тем более консервативного в них ничего еще 
не было, и потому революция овладела ими легко. Но и крайне 
поверхностно, именно потому, что легко. Их завертело, и они 
все — имажинисты, ссрапионы и пр. — хлыстовствовалн, полусо 
знательно исходя из убеждения, что фиговый листок есть главная 
Эмблема старого мира. Очень поучительно, что не только в 
городской интеллигенции, но и в крестьянстве, п даже в рабочем 
классе то поколение, которое революция захватила подростком, 
является худшим: не революционным, а бесшабашным, с чертами 
анархического индивидуализма. Следующее поколение, поднявшееся 
уже под новым режимом, гораздо лучше: оно общественное, 
дисциплинированнее, требовательнее к себе, жаждет знания, 
серьезно формируется. Именно эта молодежь хорошо сходится 
со ((стариками», т.-о. с темп, что сложились и окрепли до марта — 
октября и даже до 14 года. Революционность серапионов, как и 
большинства попутчиков, гораздо больше связана с поколением, 
»- которое пришло слишком поздно, чтобы готовиться к революции, 
и слишком рано, чтобы воспитаться в ней. Подойдя к революции 
с мужицкого исподу и усвоив себе по.тухлыстовскую перспек 
тиву на события, попутчики должны испытывать тем большее 
разочарование, чем явственнее обнаруживается, что революция 
не радение, а замысел, организация, план, труд. Имажинист 
Мариенгоф, снимая шляпу, почтительно-иронически прощается 
с революцией, которая ему (Мариенгофу, т.-е.) изменила. И Ни 
китин и рассказе ' «Пелла», где лжереволюцнонное хлыстовство 
находиг наиболее завершенное выражение, кончает как бы без 
всякой внешней связи, но внутренне вполне мотивированно, 
скептическими словами, не столь кокетливыми, как у Мариенгофа, 
и.